Однако вопрос с правами по-прежнему оставался открытым, и Йестон отправился в Рим, чтобы самому попытаться уговорить Феллини. К удивлению композитора, мэтр кинематографа встретил его благожелательно. Оказалось, что режиссер получил письмо от голливудской звезды Кэтрин Хепберн, которая присутствовала на читке в центре О'Нила. В письме актриса рассказывала о великолепной театральной постановке по фильму «8 1/2», которую ей довелось посмотреть. Феллини прислушался к мнению Хепберн и согласился передать права.
В 1981 году Мори Йестон выиграл премию Ричарда Роджерса — 40 000 долларов, позволявшие организовать показ мюзикла в одном из некоммерческих театров. Об этом узнал известный режиссер и хореограф Томми Тьюн (Tommy Tune), который был знаком с материалом по сделанной во время читки записи. Тьюн позвонил Йетону и сообщил о своем огромном желании поставить Nine, а спустя некоторое время предложил композитору отказаться от премии Роджерса и при поддержке заинтересованных в проекте продюсеров выпустить спектакль на Бродвее.
К осени 1981 года команда мюзикла состояла из Мори Йестона, Томми Тьюна, либреттиста Артура Копита (Arthur Kopit), сменившего Фратти, и хореографа Томми Уолша (Tommie Walsh). Бродвейская премьера была намечена на весну 1982 года.
Работа над материалом продолжалась. Состав героев претерпел демографические изменения — Гуидо Контини стал единственным мужским персонажем. Это остроумное решение на самом деле было результатом творческого отчаяния: ни один из актеров, приходивших на прослушивание, не вписывался в женский мир Nine. В конце концов постановщики решили ограничиться главным героем-мужчиной (они уже нашли идеального Гуидо — актера Рауля Джулия) и взять в проект всех понравившихся актрис.
Поскольку в распоряжении композитора теперь имелся женский хор, он решил сочинить многоголосную хоровую увертюру. Яркая актерская индивидуальность и вокальные возможности Лилиан Монтевекки (Liliane Montevecchi), французской актрисы, в прошлом звезды парижского кабаре Folie Bergere, которую взяли на роль продюсера Лили Ля Флер, вдохновила Йестона на номер. В течение десяти лет Лилиан была звездой этого знаменитого парижского кабаре, и номер в мюзикле Nine позволил во всем великолепии продемонстрировать ее талант. В сцене A Call From The Vatican с участием любовницы Гуидо, Карлы, Мори Йестон добавил верхнюю «до», когда выяснилось, что актриса Анита Моррис (Anita Morris), исполнявшая роль Карлы, способна взять эту ноту.
Прежде чем открывать шоу на Бродвее, Тьюн предложил устроить трехнедельный воркшоп, чтобы опробовать на публике режиссерские и сценографические решения. Воркшоп состоялся в конце декабря 1981 года. К весне Nine обрел окончательную форму и был готов встретить огни Бродвея.
Зрители знакомятся с главным героем мюзикла, итальянским кинорежиссером Гуидо Контини, в критический момент его жизни. Ему уже почти сорок. Блистательная когда-то карьера идет под откос — три последних картины Гуидо провалились в прокате. Скоро должны начаться съемки нового кино, но о чем будет фильм — Гуидо понятия не имеет. Отношения с женой, актрисой Луизой дель Форно, дали трещину. Она пытается поговорить с мужем об их браке, однако сосредоточиться на словах Луизы режиссеру не дают звучащие в его голове голоса...
Вот Карла, любовница Гуидо, которая лучше всех знает, что ему нужно. Проблема в том, что Карла замужем... Но однажды она получит развод, а Гуидо разведется с Луизой, и тогда... Вот мать Гуидо — она никак не может понять, что творится в голове ее сына, о чем его фильмы. Вот критик Стефани Некрофорус объявляет Гуидо Контини шарлатаном. Вот Лилиан Ля Флер, продюсер следующего фильма Гуидо, вспоминает о тех днях, когда она была звездой парижского кабаре Фоли-Бержер. Вот актрисы, которые мечтают сниматься у Контини, и с которыми у него были романы, а вот поклонницы, жаждущие встретиться с ним...
Гуидо берет дирижерскую палочку, и какофония голосов превращается в стройный хор (Overture).
Гармонию этой музыки то и дело нарушает Луиза. Она угрожает Гуидо разводом, если он не будет обращать на нее внимания... В довершении всего таинственная спутница Лилиан, Лина, наводит на Гуидо маленький пистолет... Гуидо охватывает паника. Но внезапно его окликает знакомый с детства голос — и вот Гуидо уже девятилетний ребенок, обнимающий свою маму...
В попытке спасти отношения с Луизой, Гуидо предлагает жене уехать куда-нибудь, где они смогут побыть только вдвоем. Ему является Богоматерь Спа — и окрыленный режиссер уговаривает Луизу отправиться на спа-курорт неподалеку от Венеции, известный на весь мир своими целебными минеральными водами (Spa Music).
Однако на курорте Гуидо и Луиза сразу оказываются в центре внимания журналистов и отдыхающих, которые преследуют их вопросами о следующем проекте Гуидо. Слушая ответы мужа, Луиза, к своему огорчению понимает, что ничего не знает о его планах (Not Since Chaplin).
Неожиданно Гуидо видит в толпе свою любовницу Карлу. Та называет гостиницу и номер, где она будет его ждать. Луиза также замечает Карлу, но Контини клянется ей, что эта связь давно в прошлом. На самом деле женщина, в которой действительно сейчас нуждается Гуидо, — это его муза, актриса Клаудиа Нарди.
Мечты Гуидо прерывает звонок из Парижа. К разочарованию режиссера, это не Клаудиа, а Лилиан Ля Флер, которой он до сих пор не отправил сценарий. На вопрос Лилиан, чем он занят в Венеции, Гуидо врет, что ищет там натуру для съемок. Лилиан обещает приехать на курорт уже на следующий день.
Контини понимает, что попал в ловушку. Он испытывает возбуждение 9-летнего ребенка, перед которым открыт целый мир и нет никаких ограничений, но хватит ли у него, сорокалетнего, сил жить на полную катушку и творить? (Guido's Song)
Персонал спа под руководством мамы Маддалены готовится к нашествию немецких туристов. Все должно быть идеально — ведь немцы считают Италию раем! (The Germans At The Spa) Гуидо наблюдает за оккупировавшими курорт немецкими туристами. Мысленно он даже предлагает им сняться у него в фильме или хотя бы подбросить идею для сценария. А в это время Лилиан по всему курорту разыскивает Гуидо.
В вестибюле гостиницы журналисты допрашивают Луизу о ее браке и об окружающих ее мужа женщинах. Она пытается объяснить репортерам, что Гуидо прежде всего режиссер и вся его жизнь посвящена кино, что он живет в мире, созданном его воображением. Луиза до сих пор глубоко любит мужа, хотя это так мучительно (My Husband Makes Movies).
В номере Луиза упрекает Гуидо в том, что, согласившись снимать фильм, он так и не написал сценарий и теперь прячется от Лилиан. Их разговор прерывает телефонный звонок. Гуидо говорит Луизе, что звонят из Ватикана по поводу фильма. На самом деле это Карла, которая устраивает Гуидо сеанс секса по телефону (A Call From The Vatican).
Луиза удивлена — прежде Ватикан предъявлял претензии к ее супругу после, а не до выхода картины. Гуидо признается жене, что на следующий день приедет съемочная группа, а он до сих пор не имеет понятия о том, что за фильм он будет снимать. Вестерн? Эпическую картину на библейский сюжет? Документальное кино? Или фильм об одном дне из жизни известного режиссера, в финале которого он кончает жизнь самоубийством? Луиза предлагает мужу расслабиться и отправиться с ней на пикник. Гуидо искренне тронут заботой жены, однако в его голове начинают звучать голоса Карлы и Клаудии... (Only With You).
Поклонницы Гуидо Контини делятся воспоминаниям о своих скоротечных романах с режиссером и восхищаются миром, который создает Контини в своих фильмах.
А Гуидо, наконец, встречается с Лилиан. Он пытается уговорить ее отложить съемки, но Лилиан, вложившая в картину крупную сумму, грозит режиссеру судом. Тогда Гуидо говорит, что они должны заполучить Клаудию Нарди. Но Клаудиа выдвинула условие — она согласится на съемки только после того, как ознакомится со сценарием. «А существует ли сценарий?» — напрямик спрашивает Лилиан. Гуидо отвечает утвердительно.
У Лилиан есть для Гуидо новость — теперь он будет работать над сценарием вместе с критиком Стефани Некрофорус. Та не скрывает своего отношения к режиссеру: Гуидо Контини — король посредственности, которому кинематограф обязан всем скучным, что в нем есть. Однако Стефани готова помочь разработать любой сюжет, который предложит режиссер. Гуидо начинает лихорадочно придумывать завязки будущего фильма — одна абсурднее другой... Затем он пытается скрыться, но Лилиан не дает ему уйти. Она напоминает Гуидо о том, что тот обещал ей снять мюзикл! Именно поэтому она согласилась с ним работать. Когда-то Лилиан Ля Флер была звездой кабаре Фоли-Бержер, и до сих пор она считает, что нет ничего загадочнее и привлекательнее, чем красочный мир парижского кабаре (The Script/Folies Bergère).
Гуидо переносится в подземную галерею, где ему снова является Богоматерь Спа, которая ведет его к принимающему здесь ванны Кардиналу (в спектакле реплики Кардинала произносит Гуидо — прим. автора). Контини признается пожилому священнику, что достиг в своей жизни определенной точки и не знает, куда идти дальше. Он рассказывает о преследующих его видениях, в которых прошлое переплелось с настоящим. Вероятно, это дело рук Дьявола... «Сын мой, — отвечает ему Кардинал, — если ты веришь в мир, в котором тебе может явиться Дьявол, то скорее всего ты веришь и в мир, где ты можешь увидеть Ангела...»
И Гуидо видит себя в свой девятый день рождения, рядом с ним — его мать и многочисленные тетушки. «Время покинуть скорлупу и зажить настоящей жизнью», — говорят они мальчику (Nine).
Гуидо снится Карла, которая упрекает его в том, что он избегает ее, потому что недостаточно любит. Что ж, тогда она наложит на себя руки. С криком «я скоро у тебя буду» Гуидо просыпается в объятиях своей жены Луизы. Та спокойно советует Гуидо купить Карле новую одежду — в своей она выглядит дешевкой. И поторопиться — возможно, на этот раз Карла и в самом деле покончит с собой... Гуидо изображает из себя оскорбленную невинность — как Луиза может думать, что его любовница находится где-то поблизости!
Гуидо отправляется на встречу с Карлой. Та не спешит прощать любовника. «Это все из-за того, что я работаю над фильмом», — оправдывается Гуидо и предлагает Карле примерить наряд, который он ей принес. Возможно, тогда у него появятся идеи для сценария... Карла в восторге от подарка — это костюм монахини. «Я не носила ничего сексуальнее! Теперь мы можем открыто появляться везде вместе!» — радуется она.
Мать Гуидо беседует с Луизой о Гуидо. Она рассказывает невестке о том, как когда-то решила бросить отца Гуидо, но затем все-таки вернулась... Источником проблем Гуидо его мать считает школу при монастыре святого Cебястьяна, куда она отдала его учиться. Неподалеку от школы жила проститутка Сарагина, к которой дети проявляли совсем недетский интерес...
Глядя на Карлу в костюме монашки, Гуидо вспоминает Сарагину. Вот он, девятилетний, в компании друзей, убегает на пляж, чтобы поглазеть на нее... Карла, в свою очередь, пытается донести до любовника новость дня — ее муж согласился на развод!
Сарагина — немолодая проститутка огромных размеров — готова рассказать своим юным поклонникам о любви все. Лучший способ сделать так, чтобы женщины сходили по тебе с ума, — это быть итальянцем и делать все, что ожидают от итальянского любовника, советует она и обучает мальчишек самому страстному танцу на свете — тарантелле... (Ti Voglio Bene/Be Italiаn).
Именно визиты к этой женщине повлияли на Гуидо, констатирует его мать. Недаром отец Манфреди говорил, что она — дьявол! А Гуидо вспоминает, как его наказала монахиня, когда он вернулся в школу после встречи с Сарагиной, а мать обвинила в том, что он опозорил семью. C горечью вспоминает Гуидо монастырскую школу, где учеников пугали дьяволом и прививали ханжеские представления о жизни (The Bells Of St. Sebastian).
Где-то в окрестностях Венеции Клаудиа Нарди пытается выяснить у Гуидо, какую роль ей предстоит сыграть в новом фильме. К своему разочарованию акриса понимает, что Гуидо видит ее в приевшемся ей амплуа исцеляющего и вдохновляющего начала. Когда-то такая роль сделала ее звездой, но теперь Клаудиа не желает в очередной раз изображать ту, кем она на самом деле не является.
Клаудиа сообщает Гуидо, что приехала в Венецию только потому, что ее попросила Луиза. Однако она не готова снова стать для Гуидо Галатеей. Тогда Гуидо прибегает к последнему аргументу и говорит актрисе, что любит ее. «Тебе никогда не будет достаточно одной женщины», — отвечает Клаудиа и называет Гуидо Казановой. Гуидо тут же хватается за идею снять фильм о великом итальянском любовнике, а Клаудиа, которая снова невольно стала его музой, признается, что никогда не сможет разорвать связывающие их странные отношения (Unusual Way).
Воспрявший духом Гуидо делает заявление для прессы, в котором сообщает, что его следующая картина будет исторической, так как в современности нет ничего интригующего, а идеальной декорацией станут Венеция и ее знаменитый Большой канал.
И вот уже Гуидо Контини на съемочной площадке отдает команды массовке, в которой легко угадать отдыхающих на курорте. Его верная жена Луиза сидит неподалеку, наблюдая за съемками (The Grand Canal). Вот Клаудиа Нарди, недовольная своим костюмом, который как две капли похож на ее наряды из предыдущих фильмов Гуидо. Ей хочется сыграть новый образ, и режиссер дает ей роль Беатриче, жены Казановы. Вот Лилиан Ля Флер, называющая Гуидо гением, и в ответ тот вручает ей костюм, оставленный Клаудией. Вот немецкие туристки, которым Гуидо объясняет, как танцевать тарантеллу. А вот Карла протягивает Гуидо бумаги своем о разводе. Гуидо отшвыривает их — он и не думал разводиться с Луизой и жениться на Карле.
Появляются сотрудницы курорта во главе с Богоматерью Спа. Все женщины Венеции влюблены в Казанову (Every Girl In Venice) — поют они. Гуидо в костюме Казановы разговаривает с героиней мамы Маддалены, Марией, которая называет ему адрес отеля и номер, где она остановилась. Гуидо поет о том, что любит всех женщин, но ему необходимо выбрать одну (Amor). Появляется Стефани Некрофорус. Она c издевкой спрашивает: «Неужели Контини надеется выдать это пафосное подобие барочной оперы за настоящее кино?» А вот мать Гуидо сожалеет о том, что вместо того чтобы стать священиком или адвокатом, ее сын снимает фильмы, смысл которых она не может объяснить своим друзьям. Снова появляется Клаудиа, играющая жену Казановы. Она приглашает Казанову на пикник, и наблюдающая за этой сценой Луиза с ужасом понимает, что персонаж фильма повторяет ее слова. Гуидо-Казанова поет Клаудии-Беатриче о том, что никого не больше не будет любить, кроме нее (Only You). Ему вторят одетые в костюмы монашек работницы курорта. Гуидо-Казанова обращается к маме Маддалене-Марии и обещает ей навестить ее — ведь оба они сгорают от страсти. «Казанова нарушил данное жене обещание», — провозглашают монашки. Появляется Лилиан. «Клаудетта!» — обращается к ней Казанова-Контини, и Клаудиа вздрагивает, услышав свое имя. Гуидо объявляет Лилиан своей музой, пародируя их с Клаудией отношения.
Не выдержав унижения, Луиза обвиняет мужа в том, что он предал их любовь, превратив их отношения в фарс. Гуидо пытается ее успокоить: «Это всего лишь фильм, — уверяет он. — Я могу вырезать эту сцену!» — «Но не из моего сердца!» — отвечает Луиза. Гуидо пытается оправдать свою выходку тем, что как художник он должен использовать все, что является частью его жизни. «Ну так используй как можно лучше!» — с горечью бросает ему Луиза и уходит. А в это время массовка готовится к съемкам финала (Finale).
Фильм заканчивается ничем... Актеры покидают площадку. Богоматерь Спа выносит вердикт: творческая жизнь Гуидо так тесно переплетена с его личной жизнью, что они не могут больше существовать по отдельности. Поэтому когда личная жизнь рушится, творческая также терпит крах.
Контини зовет женщин, которых он любил, но откликается только Карла. Гуидо умоляет ее не усложнять их и без того непростые отношения. Карла пытается выразить словами то, что происходит в ее разбитом сердце (Simple).
Гуидо слышит голос Клаудии. Она рассказывает о том, что вышла замуж за богатого пятидесятилетнего банкира, который не вмешивается в ее жизнь и понимает, что главное для нее — актерская профессия.
Появляется Луиза. Она объявляет Гуидо, что отпускает его, и теперь он может жить так, как хочет (Be On Your Own).
Гуидо остается совершенно один. Внезапно его охватывает паника — он понимает, что не в состоянии снять этот фильм (I Can't Make This Movie).
Мимо отчаявшегося Гуидо проходят Лилиан, Стефани и их загадочная спутница Лина. «Думаю, это к лучшему, — говорит Стефани. — Если бы он не застрелился, его бы застрелили критики. Этот фильм был настоящей катастрофой... Поразительно, однако, что он это понял». Лина кладет рядом с Гуидо пистолет, и тот задается вопросом: это часть его фильма или все происходит на самом деле?
Мать Гуидо окликает его. Она принесла новости с того света. «Твоя смерть была давно запланирована», — говорит она сыну и добавляет, что его фильм просто ужасен.
«Хороший сюжет для кино — последние дни режиссера, слава которого осталась далеко в прошлом», — думает Гуидо. Место действия — курорт... Он подносит к своему виску дуло пистолета и в этот момент опять видит себя девятилетним ребенком, мечтающим скорее повзрослеть. Маленький Гуидо замечает, что все, что с ним происходит, — это часть взросления (Getting Tall). Он протягивает взрослому Гуидо дирижерскую палочку, и вот уже Гуидо снова окружен женщинами, которых он когда-то любил. Нет только Луизы. Теперь, когда Гуидо, наконец, понял, как нуждается в ней, она не рядом. Взрослый Гуидо возвращает девятилетнему Гуидо палочку. «Время каждому из нас занять свое место: тебе — в материнских объятьях, мне — в самостоятельной жизни».
Звучит мелодия его детства — песня, которую когда-то пела Сарагина. Гуидо замечает вдалеке Луизу и устремляется к ней...
Премьера мюзикла состоялась девятого мая 1982 года в Театре на 46-й улице (the 46th Street Theater). Постановка Томми Тьюна отличалась непривычной для бродвейских шоу лаконичностью, если не сказать минимализмом. «Много декораций ни к чему. Что действительно необходимо, так это фантазия и талант», — сказал позднее режиссер в одном из интервью.
Тьюн считал расточительством возводить огромные декорации, воспроизводящие итальянский курорт, когда уже сама музыка переносила туда зрителя. Единственная декорация (ее автором был Лоуренс Миллиер (Lawrence Miller)) представляла собой зал, выложенный белым кафелем, с огромными окнами, выходящими в парк. По всему пространству сцены были расставлены белые параллелепипеды, напоминающие ванны в санаториях или спа. Когда в первой сцене одетые в черное женские персонажи занимали свои места и выходил Гуидо, актерский ансамбль напоминал оркестр и дирижера.
Цветовое решение костюмов также работало на режиссерскую концепцию: в начале второго акта актрисы выходили в белом, а в сцене съемок поочередно в зеленом, розовом и красном. В финале труппа выходила в белых костюмах из первого акта. И только Гуидо, Луиза и маленький Гуидо весь спектакль были одеты в черное.
Решенное в дуxe импрессионизма шоу выглядело настоящей провокацией и сплошным нарушением привычных для музыкального театра схем. Происходящее на сцене казалось сном, песни и диалоги шли то в хронологическом, то в вольном порядке. Женщины то появлялись, то исчезали в сознании героя, соблазняли, упрекали, тосковали, и, сливаясь в один хор, образовывали коллективное женское бессознательное.
Критика и публика приняли шоу восторженно. Бродвейский обозреватель Фрэнк Рич писал: «В этом наиболее противоречивом своем шоу мистер Тьюн проявляет себя одним из самых изобретательных режиссеров — человеком, способным зажечь радугу в пустыне. Мистер Йестон, новичок на Бровдее, обладает воображением, которое в своих самых ярких проявлениях может сравняться с фантазией мистера Тьюна. Его партитура, изысканно оркестрованная Джонатаном Тьюником (Jonathan Tunick), грамотная смесь мюзикла и оперы, содержит самые свежие и красивые песни этого сезона. Вместе мистер Йестон и мистер Тьюн создали череду сцен, одновременно галлюциногенных и развлекательных, — фантазий, которые становятся настоящими хитами».
Однако звучали голоса, упрекавшие Копита в недостаточно продуманном либретто, а Йестона — в не всегда поэтически удачных текстах. Чуткая и стильная режиссура Томми Тьюна успешно маскировала эти несовершенства, однако последующим постановщикам мюзикла «Девять» это удавалось не всегда.