АЯ МАКАРОВА И ТАТЬЯНА БЕЛОВА
ДЛЯ @BWAYMSK
13. Два в шестьдесят четвёртой минус один
Если бы любовь была исчисляемым понятием, то её составных частиц оказалось бы не меньше, чем зерен на всех клеточках доски. С отъездом Анатолия в Советский Союз их с Флоренс чувство не исчезает, а лишь растягивается в пространстве и времени, выплескивается за границы навсегда разбитых сердец.
Начинаясь с явной нелюбви — Сергиевский не удостаивает Светлану прощальным словом, она провожает мужа укоризненными фразами, — московский спектакль заканчивается торжеством любви, спрятанным за мучительным расставанием.

Зародившись при случайной встрече до начала игры, любовь впервые дает о себе знать в «Горном дуэте». И хотя Молоков явным образом подначивает Сергиевского соблазнить Флоренс, чтобы ослабить Фредди и выиграть, тот, похоже, вовсе не собирается цинично использовать её чувства.
Кстати, в версии Кеннеди-центра 2018 Сергиевский принимает советы Молокова по дестабилизации американского чемпиона, поняв, что в честном поединке тот непобедим: начинает раздражать его и отвлекать от игры, а потом кокетничает с Флоренс. И тут же раскаивается — игра слишком важна ему, чтобы опускаться до обмана, а Флоренс суждено стать его второй любовью. Первой, как признаётся русский, были шахматы. (Нажмите, чтобы узнать подробности.)
Перед первой партией Сергиевского с Трампером в делегации русских происходит такой разговор:

Молоков. Послушай, Анатолий, сильнее всего нам мешает американский телеведущий, Де Корси, что же до Фредди Трампера... на его игру сильно влияет состояние его психики. На войне никакие знания не бывают лишними, и пользоваться ими не стыдно. К примеру, чтобы вывести его из себя может быть достаточно побарабанить пальцами по столу. В первый ряд мы посадим гипнотизёра...
Анатолий. Конечно, наукой же доказано, что индийская защита бесполезна против гипноза.
Молоков. Хочешь закончить, как Борис Иванович?
Анатолий. То есть если я не смогу победить Трампера, то тоже исчезну?
Молоков. Борис Иванович покрыл советский народ позором. Проиграть американцу! Безумцу!
Анатолий. Борис был моим другом.
Молоков. И ты пойдёшь по его стопам, если не справишься с Трампером, Анатолий. Ты знаешь, как сильно ты мне нравишься. С самого твоего детства я был твоим тренером. И я хочу, чтобы ты вернулся в Советский Союз героем.
Анатолий. Ценю вашу заботу. Но участь Бориса Ивановича меня не пугает.
Молоков. Зря ты это, Анатолий. Наше великое государство...
Анатолий. Государство не может убить человека, который уже мёртв.

Анатолий поёт «Там, куда хотел попасть»; а мы перенесёмся на несколько сцен вперёд и посмотрим, как прошла пресс-конференция перед игрой.

Фредди. Я просто хочу сказать, что для меня большая честь быть здесь, в Мерано, и я планирую уничтожить этого коммунистического ублюдка, который, честно говоря, недостоин мне жопу подтирать. После этого КГБ заставит его исчезнуть, как Бориса Ивановича. Хотя кто помнит этого Бориса? Советский шахматный гроссмейстер исчезает с лица земли, а вы в своих статейках ничего об этом не пишете! Почему? Вам некогда, вы смешиваете с грязью меня! Да пошли вы все!
Молоков. Фредди Трампер — сумасшедший. Он теряет рассудок на глазах у всего мира. Мы должны воспользоваться его безумием и уничтожить его.
Анатолий. Его невозможно проанализировать и понять. Чем он безумнее, тем сложней его победить, что вполне означает, что он никакой не безумец! Трампер лишает людей веры в себя, в игре с ним гроссмейстеры теряют силы...
Молоков. Ты вообще победить-то хочешь?
Анатолий. Конечно, я хочу победить!
Молоков. Тогда используй то, о чём я тебе говорил!

И вот они играют.

Арбитр. Добро пожаловать на чемпионат мира по шахматам! Для меня большая честь представить действующего чемпиона мира Фредерика Трампера. Он сразится с претендентом Анатолием Сергиевским, который выиграл только что шесть матчей подряд. Победитель получит титул чемпиона мира по шахматам. Анатолий Сергиевский играет белыми и делает первый ход.

Под музыку первой игры Анатолий и Фредди разыгрывают дебют Рети: Сергиевский показывает себя наследником Смыслова и Ботвинника, а Фредди просто очень много знает.

Анатолий. Пешка c4.
Фредди. Пешка e6.
Анатолий. Конь f3.
Фредди. Я не виню отца за то, что он ушёл, но и простить не могу, пешка d5.
Анатолий. Он не стоит Флоренс, она для него слишком хороша.
Фредди. Конь f6.
Анатолий. Хотел бы я разбираться в любви. Хотел бы я разбираться хоть в чём-нибудь, кроме шахмат. Слон e7.
Фредди. Я бы отдал всё это за возможность думать без усилия, не жить в постоянном страхе, не думать о жучках под обоями, не думать о том, как моей игре помешает ЦРУ или КГБ. Я не могу никому доверять. Конь d6, берёт пешку.
Анатолий. Я всю жизнь был пленником шахмат. У меня не было детства. Я не хочу возвращаться домой, потому что мне некуда возвращаться. Я не знаю, кто я. Я вообще не человек. Слон h4.
Фредди. Я ведь человек. Ферзь e7, берёт слона.
Анатолий. Мне его не победить, он слишком хорош.
Фредди. Ему меня не победить, я слишком хорош.

Сергиевский кашляет.

Молоков. Да, Анатолий, своди его с ума!
Фредди. Сам дурак, сам дурак. Я не куплюсь на эти штучки.
Флоренс. Фредди, не покупайся на эти штучки, он в отчаяньи.
Анатолий. Слышишь треск ламп дневного света?
Фредди. Трещат лампы дневного света.
Анатолий. Я мечтаю о свободе, о жизни, которая не сосредоточена вокруг игры. Ферзь h7, берёт слона.
Фредди. Я стал чемпионом США в 11. Мама должна была уже тогда отнять у меня шахматную доску. Какая скрипучая доска. Ненавижу шахматы. Ненавижу свою жизнь. Конь d5, берёт коня.
Анатолий. Я не понимаю свою жену, своих детей, я никогда их не понимал. Пешка d5, берёт коня.
Уолтер де Корси. Включаем передатчик.
Фредди. Что я собирался... Слон e2, отступление! Чёрт!
Молоков. Он ошибся, Анатолий!
Анатолий. Пешка e6, берёт коня!
Де Корси. Громче!
Фредди. Прекрати жульничать, коммуняка!

В этой версии проигрыш Фредди выгоден не только КГБ, но и ЦРУ: Де Корси и Молоков надеются, что Советский Союз подпишет ОСВ-2 в обмен на шахматную корону, поэтому американский «журналист» помогает Сергиевскому сводить Трампера с ума. А потом звонит начальству:

Де Корси. Сэр! Мы раскололи этот орешек. Он убежал, как будто он сраный псих — хотя постойте, он же псих и есть. Передайте делегатам, что русские очень скоро вернутся в Женеву.

Тем временем Арбитр, Анатолий, Флоренс и Молоков поют «Квартет», и Сергиевский раскаивается в своём неспортивном поведении.

Молоков. Сработало!
Анатолий. Что с того? Я тренировался всю свою жизнь, я шёл к этому дню, а когда он настал, я не справился. Настоящий чемпион получает титул в результате выигрыша, не на бумаге.
Молоков. Важно не это, а получить титул.
Анатолий. Важно не это, а перестать играть, как трус. Скажите американцам, что я хочу продолжать матч. Я буду играть с Трампером без подлых кгбшных приёмчиков — или не буду играть вообще!
Молоков. Анатолий, дорогой, если Трампер решил добровольно сдать титул, мы тут ничего поделать не можем.
Анатолий. Не надо делать вид, будто...
Молоков. Прекрати! Я жизнь тебе спасаю!
Анатолий. Я буду жить чемпионом. Или умру ничтожеством.
Горный дуэт
Оригинальная лондонская постановка
В некоторых сценических версиях дуэту предшествует диалог. Флоренс и Анатолий словно прощупывают друг друга, проверяя, что важно для каждого из них: политика или шахматы, и насколько они могут быть откровенны. (Нажмите, чтобы прочитать диалог.)
Американский тур 1990 года, драматург Ричард Нельсон, пьеса под редакцией Ричарда Коу.

Ресторан. Флоренс подходит к столику, за которым сидит Молоков. Анатолий тоже.

Молоков. Кто бы мог подумать, что такая простая игра может быть такой сложной? Садитесь, пожалуйста, мисс Васси, мистер Сергиевский. Нам придётся чуточку подождать. Я все ещё не одобряю идею, что наш игрок должен принести извинения американцу, но — и это вы должны знать лучше, чем кто-либо, — гениям позволены капризы. Проходите, присаживайтесь. Я вам пока что несимпатичен, но, как говорит Горби, времена меняются, должны измениться и мы. В вашей родной Венгрии восстановлена демократия. В Восточной Германии молодежь Берлина танцевала на стене, а саму стену скоро разберут по кирпичику и отправят в Аризону на сувениры.
Анатолий. Добрый вечер, мисс Васси.
Флоренс. Добрый вечер, мистер Сергиевский.
Анатолий. Вы прекрасны, как никогда.
Флоренс. Как видите, я пришла рановато.
Молоков. А Фредерик Трампер и вовсе не пришёл.
Анатолий. Да?
Флоренс. Он со своим агентом. Мгновение ока — и он будет здесь.
Анатолий. Замечательно. Значит, у нас двоих есть время на беседу. Могу я предложить вам выпить?
Флоренс. Да, спасибо. У вас есть «Перье»?
Официант. Только вода из-под крана.
Флоренс. Предпочту газированную.
Молоков. Может быть, закажем ужин? Я чудовищно проголодался.
Анатолий. Спросить об их фирменных блюдах?
Молоков (посетителю, который сидит за столиком на другом конце зала). Как форель?
Посетитель (по-русски). Что надо.
Молоков. Форель сегодня превосходная.
Флоренс (Анатолию, глядя на посетителя). Он с вами?
Анатолий. Что вы. Он с ним.
Молоков. Анатолию Валерьевичу нравится подчёркивать внимание, которое уделяется выезжающим за рубеж советским шахматным героям.
Анатолий. Молоков, если вы хотите поесть в обозримом будущем, может быть, позвоните и узнаете, где наш американский друг?
Молоков. Простите, мне нужно удалиться, чтобы оправиться. Мисс Васси, извините.

Молоков выходит.

Анатолий. Мисс Васси, не могу не воспользоваться случаем сказать вам: когда я был моложе, я читал книгу вашего отца. Вы должны знать, что эта книга сильнейшим образом повлияла на целое поколение советских игроков.
Флоренс. Спасибо. Для меня это очень важно.
Анатолий. Хотя тем, что я вам это говорю, я подсказываю вам кое-что относительно собственного стиля игры.
Флоренс. Уверяю, мы умеем предсказывать самые разные ходы советских игроков, мистер Сергиевский.
Анатолий. Но не Фредди Трампера, да? (Пауза.) Простите, это было бестактно. Я хотел сказать: я понимаю, что вы не имеете никакого отношения к этому фарсу вокруг йогурта.
Флоренс. Что заставляет вас думать, будто мы с Фредди не действуем в полном согласии друг с другом?
Анатолий. Его взгляд. И ваш. Он боялся проиграть, так?
Флоренс. Фредди вовсе не...
Анатолий. Вы его секундант, у вас нет выбора — приходится его выгораживать. Но поверьте, я никогда в жизни не жульничал. По крайней мере, в шахматах.
Флоренс. Так почему же вы согласились извиниться?
Анатолий. И в мыслях не было.
Флоренс. Зачем же мы с вами здесь?
Анатолий. Чтобы встретиться друг с другом.
Посетитель (по-русски). Передайте соль.
Флоренс. Вы меня извините, но Фредди-то собирается прийти, чтобы обсудить продолжение шахматного матча.
Посетитель (по-русски). Передайте соль.
Флоренс. Что он говорит?
Анатолий. Что у вас прекрасные глаза.
Посетитель (по-русски). Передайте соль.

Анатолий даёт ему солонку.

Флоренс. Он просил соль! А вы говорите о взаимном доверии. У меня нет ни единого основания вам доверять.
Анатолий. Как и у меня вам. Вы сказали, что Фредди придёт, но его нет. Вы пришли на встречу очень заранее. Какие у вас мотивы? Что вы здесь делаете? Не удивлюсь, если вы работаете на Молокова.
Флоренс. Возможно, Фредди ждёт на террасе. Простите.

Флоренс выходит на террасу и начинает петь «Вся ситуация эта вовсе не нравится мне...» Во время дуэта Анатолий обнимает Флоренс и целует; в финале дуэта обнимаются и целуются ещё раз. В этот момент появляется Фредди, и они с виноватым видом отстраняются друг от друга. Фредди поёт «Кто мог предположить...»

Молоков пытается вмешаться.

Флоренс. Фредди, это я виновата...
Анатолий. Мисс Васси помогла мне осознать, насколько я был неправ. Пожалуйста, примите мои глубочайшие извинения за то, что я ел йогурт во время игры.
Фредди. Извинения не приняты, Сергиевский. Теперь это личное.
Флоренс. Фредди...
Фредди. Молчать. Игра продолжится. Чтоб завтра явился.
Молоков. Чудесно, мы всё уладили!
Фредди (хватает Флоренс). А ну пошли.
Молоков. Вот это да, вот это да. (После паузы, Анатолию.) Любопытный гамбит, друг мой.
Но разговоры не обязательны — ощущение единства появляется с первых нот и с первого взгляда.

До такой степени, что в русском либретто Флоренс теряет голову после первой, мимолётной встречи. Теперь Фредди для неё всего лишь «тот, кто был так дорог мне вчера», зато Анатолий — «тот, о ком я думать сегодня не должна», но тем не менее «опять лишает сна», то есть наваждение началось ещё до неурядиц в «Квартете». Русский снился ей, очевидно, уже не раз.

Кстати, связь Фредди и Флоренс до начала спектакля, в общем, штука не такая очевидная. В русскоязычном либретто Фредди тоже намекает, что романа у них нет: «Любезный соратник», — читает он в газете и возмущается: «Это что за бред?» По-английски всё однозначнее: "'His gentle companion'... If they only knew!" — «Его нежная спутница... Ах, знали бы они, кто она мне на самом деле!»

Но это — только в некоторых версиях. Так, в туре 1990 года Молоков сообщал, что они с Фредди «когда-то были любовниками, а теперь у них разные спальни». Во многих версиях отношения между ними подчёркнуто дружеские. Кроме того, существует гипотеза, что Фредди женщины вообще не интересуют.
Мюзикл «Шахматы» / Юрий Богомаз
Представители враждующих систем (независимо от того, британское гражданство у Флоренс или американское), представители соперничающих делегаций на чемпионате мира, Флоренс и Анатолий внезапно готовы рассказать друг другу что-то очень важное и очень личное, и вряд ли дело здесь только в магии лунной ночи в горах.

Возможно, впрочем, имеет значение как раз общность их глубинного опыта. «Мы с вами оба из Восточной Европы», — пытается увещевать Флоренс Молоков. Он получает отповедь: «Вы отняли мою страну, отняли у меня отца, и смеете говорить, что мы оба из Восточной Европы?» Но и Сергиевский живет с ощущением отнятой у него страны. А что мы знаем, например, о судьбе его родителей?
Таким же внезапным доверием друг к другу, раскрывающимся в дуэт, полный сюрпризов, проникаются в опере «Симон Бокканегра» сам Симон, дож Генуи, и Амелия Гримальди, наследница мятежного рода. Они — представители враждующих генуэзских сословий, плебеев и патрициев, встречаются в максимально конфликтной ситуации. Но вдруг оказывается, что Амелия готова открыть человеку, которого видит впервые в жизни, свою самую главную тайну — и это приводит не только к обретению семейного счастья дочери и отца, но и к миру во всей Генуе.

Любовь Анатолия и Флоренс в некоторых версиях тоже возвращает дочери потерянного отца. Что же до мира во всем мире, то он, похоже, недостижим: даже тогда, когда у КГБ и ЦРУ общие цели, как в версии Кеннеди-центра, чувства чемпиона не дают им осуществиться. Он выбирает любовь — и дело мира и взаимопониманья летит в тартарары.
В начале «Горного дуэта» каждый размышляет о своем, реплики внутренних монологов не накладываются друг на друга, а продолжают одна другую (начало фраз Анатолия повторяет мелодию окончания фразы Флоренс), пока не сойдутся на одной ноте и одном слове — «он». Соприкоснувшись мыслями, но еще не слыша друг друга, Флоренс и Сергиевский снова расходятся.

Анатолий оказывается, возможно, первым, кому Флоренс позволяет увидеть себя не опасной: «Но разве опасной я вам не кажусь? — О нет, опасности не исходит от вас!» По-английски здесь Флоренс подхватывает последнее слово, «you», чтобы слиться в дуэтном единстве с Анатолием уже до конца номера. По-русски мешает грамматика: по-русски людям всегда что-нибудь мешает.
Так, то отступая, то снова устремляясь друг к другу, они обретают понимание. Без него любовь была бы невозможна. Шахматы — игра одиночек, но без партнёра она невозможна.
В бродвейской версии 1988 года Фредди и Флоренс тоже подарили момент слияния на одном слове и передачи друг другу музыкальной фразы — когда за доской они обсуждают игру «коммуниста». "Great!" («Отлично!») — восклицает Флоренс, описывая своё удовольствие от того, что может победить Фредди, и Фредди — потому что благодаря этому понимает, как победить Сергиевского.
А ещё за доской все равны, можно мериться только умением и талантом, но никак не статусом. Флоренс удаётся закрепиться в мужском мире шахмат (в нашей реальности здесь до сих пор строгая сегрегация по гендерному принципу), и готова бороться, чтобы её принимали как равную. В московском спектакле она резко отдергивает руку, которую пытается поцеловать Молоков, её устраивает только рукопожатие.

Гордая, амбициозная ("My only interest is in something which gives me the chance of working with the best" — «Меня интересует только то, что даёт мне возможность работать с лучшим») и привыкшая всё держать под контролем Флоренс Васси становится слабой только с гордым, амбициозным и привыкшим всё держать под контролем Анатолием Сергиевским.
Но и Анатолий готов отказаться ради Флоренс от многого. Например, от родной страны: случайность ли, что в версиях, где Флоренс англичанка, он отправляется в посольство Великобритании, а где американка — в американское?

В версии тура по США 1990 года он готов был и от дела жизни отказаться. Там он приходит к Фредди и сообщает: нас с Флоренс не оставят в покое, пока мы на виду, так что я хочу затеряться, а значит играть с тобой не буду, забирай свой титул. Но Фредди, разумеется, допустить этого не может.
В московском спектакле между зарождением любви в Мерано и явным признанием в ней друг другу — да и самим себе — проходит год. Год, который Флоренс провела, согласно русскому тексту либретто, в статусе «просто помощника» (хотя английские реплики Анатолия о Флоренс в интервью сообщают, что их объединяют шахматы — "chess is her passion" — «шахматы — её страсть»). Похоже, оба просто не нуждались в осмыслении своих чувств до очередной критической точки. Но перед началом чемпионата в Бангкоке Флоренс, наконец, формулирует и свои желания, и свои страхи в арии «Небо, дай мне сил».
Ария «Небо, дай мне сил» не всегда исполняется во втором акте, по прошествии значительного времени от раны, внезапно нанесенной Амуром хорошенькой англичанке. Во многих версиях Флоренс поёт её в самом начале романа с Анатолием и иногда даже до того, как уйдет от Фредди.

В оригинальной лондонской постановке она пытается привести в порядок свои мысли, пока в посольстве оформляют новые документы Сергиевскому.
Первый вопрос, который терзает Флоренс, — "Did I plan doing all of this for the love of a man?" («Разве я планировала, что пойду на такое ради чьей-то любви?»). Не ради карьеры и шахмат, не ради себя самой и собственных целей — ради другого человека. Флоренс начинает переживать, не слишком ли сильно изменила ее характер любовь, которую она испытывает, по-видимому, впервые в жизни.

По крайней мере, Флоренс впервые в жизни не властна над собой: «слишком сильна эта любовь, и мне всё чаще кажется, что сильней меня она». Неудивительно, что изменения в собственном поведении и мотивациях пугают Флоренс. "What if he saw my whole existence turning around a word, a smile, a touch?" — «Что, если он увидит, что весь мой мир переворачивается по его слову, улыбке, прикосновению?»
Мюзикл «Шахматы» / Юрий Богомаз
Даже взаимопонимание, которое поначалу было залогом их отношений, год спустя начинает не на шутку пугать Флоренс. Открыв себя Анатолию до конца, она опасается, что перестанет быть ему интересна как равная. Детская травма или синдром самозванца? Или просто — дань стереотипам о привлекательности женщины?
Удивительным образом эта боязнь открыться до конца перекликается с популярным наставлением женщине, сформулированным в песне Леонида Дербенёва и Евгения Крылатова из телефильма Константина Бромберга «Чародеи». «Должна быть в женщине какая-то загадка, должна быть тайна в ней какая-то!» — учит главная героиня Алёна, которая собирается замуж, своих младших подруг, открывая им секрет любви и крепких отношений.

Однако её будущий супруг Иван ценит в ней, похоже, вовсе не загадочность, а мягкость и безоговорочную влюбленность в него. Ради будущей семейной жизни, разумеется, именно Алёна должна бросить любимую работу (она по профессии ведьма, руководитель лаборатории в Научном институте необыкновенных услуг) и переехать к партнёру в Москву должна, разумеется, Алёна.

Когда же Алёну заколдовывают и в ней появляется настоящая тайна и сила характера, она забывает о замужестве и сосредотачивается только на работе. Ожидаемо недовольный таким поворотом дела Иван делает всё, чтобы вернуть её привычную нежность и готовность смотреть ему в рот.
Возможно, опасения Флоренс не беспочвенны. Приехавший из Советского Союза Анатолий (который, наверное, и фильм «Чародеи» 1982 года выпуска успел посмотреть) привык к советской модели семейной жизни и патриархальному обществу, поэтому вполне может принять подчинённое положение Флоренс как должное. Не оттого ли она так яростно обрушивается на него с вопросами после интервью, что пытается подсознательно освободиться от его власти?

Может ли платой за любовь стать зависимость от мнения партнёра, или ещё страшней — потеря себя как личности? Риск неиллюзорный: скоро зрители узнают, что что-то похожее уже случилось со Светланой. В некоторых версиях арию «Небо, дай мне сил» отдают ей, и хотя текст временами не вполне сходится с фактами (наверное, Светлана заметила, что муж её уже разлюбил), она точно описывает мир женщины, для которой в самом деле остался один вопрос: «нужна ли я ему?»

Флоренс, во многих постановках сама серьёзная шахматистка и всегда — блестящий секундант, человек, увлечённый и игрой, и политикой, наоборот, открывается благодаря этой арии с неожиданной стороны.
Мюзикл «Шахматы» / Юрий Богомаз
Или с ожиданной. Среди авторов «Шахмат» — в том числе и тех, кто в разное время исправлял и адаптировал пьесу — нет ни одной женщины. Удивительно ли, что даже наличие сильной и самостоятельной героини не помогает мюзиклу пройти тест Бекдел: два женских персонажа с именами здесь есть, они говорят друг с другом (дуэт «Я знаю его»), но — только о мужчине.

Дети, кухня, церковь, а если и работа — то в качестве помощника мужчины. Это они бывают великими, обсуждают работу, политику и самих себя. Женщины же даже в монологах рассуждают о мужчинах. В первом акте Флоренс стремилась вырваться именно из такого мира.

Но страхи страхами, ссоры ссорами — а любовь никогда не перестает. Можно считать, что в «Эндшпиле» Флоренс Анатолия отталкивает. Или всё это — только его галлюцинации? Неужели любовь только обожгла её, заставила вернуться на исходные позиции — «в жизни каждый сам за себя»?

Начавшись дуэтом, история любви Флоренс и Анатолия в видимой зрителю части дуэтом же и завершается. «Ты и я» в оригинальном английском тексте полон горьких сожалений Сергиевского о его собственных неверно принятых решениях. (Заметим, что право принимать эти решения и направлять отношения снова оставляет за собой мужчина.) По-русски же — и это так по-русски! — Анатолий констатирует, что «каждый наш ход... наперед кем-то просчитан». Однако перекладывая на внешние обстоятельства или чужую волю ответственность за расставание, он оставляет чувствам надежду на жизнь.

Флоренс и Анатолий по-прежнему понимают друг друга с полуслова и с первой ноты. В «Ты и я» они передают друг другу окончания фраз точно так же, как при разговоре в Мерано. Они больше не могут быть вместе, но любить, понимать и доверять это не мешает — теперь и впредь.
Мюзикл «Шахматы» / Любовь Шеметова
В финале московского спектакля дуэт «Ты и я» обрамляет рассказанную хором историю шахмат. Игра и любовь сплетаются окончательно, отношения людей становятся частью эпических событий и приобретают эпическую же значимость. И когда — с последним словом дуэта — любовь окончательно становится невозможной в реальной жизни, она переходит в разряд легенд.